Крылатые призраки Гренландии

Свежим августовским утром во фьорде Тасермиут, на юге Гренландии, я высовываю голову из люка 13-метровой парусной лодки, на которой плавает моя семья, и обнаруживаю, что палуба покрыта инеем, а небо безоблачно. Погода располагает к исследованиям. После того как мы с мужем поднимаем наших восьми- и десятилетних сыновей с постели и отвозим лодку на пляж, мы начинаем наш поход по Клостердалену, также известному как Монастырская долина, где среди россыпи осыпей покоятся покрытые лишайником каменные руины сооружений эпохи викингов.

Жертвуя сухими ногами ради ковра из илистых болот и прозрачных луж, мы наблюдаем, как арктические гольцы сверкают своими металлическими спинами, а водяные жуки скользят по поверхности. Во время нашего похода я отмечаю наш маршрут по птицам, которых мы видим: скалистая куропатка, сидящая на страже в тундре; снежные овсянки, сверкающие характерными белыми пятнами на крыльях; стаи красноперок, полные птенцов с пушистыми головами. На Севере наступает сезон изобилия, долгожданная пауза перед тем, как осень перейдет в зиму.

Автор и ее восьмилетний сын, взявшись за руки, переходят ручей во фьорде Тасермиут, Гренландия. Фото Патрика Фаррелла

После обеда мой старший сын показывает на двух утят кряквы, прижавшихся к берегу и почти исчезнувших в нависающем илистом берегу. Мгновение спустя другая птица проносится над головой, ее тень пролетает так близко, что я почти могу дотронуться до нее своей вытянутой походной палкой.

“Смотри!» — шепотом кричит мой младший сын. “Это сапсан!” На долю секунды хлопающие крылья заслоняют солнце.

И вот он: гренландский сокол-сапсан, птица, ради поиска которой я проплыл тысячи океанских километров. На фоне ясного неба и малинового вереска, освещенного падающими под низким углом лучами послеполуденного солнца, вырисовывается изящный силуэт «сокола».

Сапсаны, развивающие скорость более 320 километров в час, являются самыми быстрыми видами на планете. Фото Кнуда Фалька

В отличие от многих других моих начинаний в качестве полевого биолога, занимающегося поиском птиц в отдаленных местах, это задание не является научным. В прошлом году я плавал со своей семьей из Средиземноморья в Арктику, постепенно соединяя точки между Грецией и Гренландией. Где-то по пути, благодаря мимолетному замечанию коллеги, я узнал о популяции сапсанов, которые называют Гренландию своим домом. Мое первоначальное любопытство вскоре переросло в легкую одержимость, и в результате я узнал историю выздоровления, жизнестойкости и перемен, которые выходят за рамки этой небольшой полярной популяции.

Соколы-сапсаны обладают почти мифической притягательностью в нашем коллективном воображении, и на то есть веские причины. Развивая скорость более 320 километров в час, они являются самыми быстрыми видами на Земле и падают с неба, как ракеты с янтарными глазами. Они поражают свою добычу на таких ошеломляюще высоких скоростях, что это послужило толчком к исследованиям физики инерции и аэродинамики полета. Места их гнездования или жилые дома, выбранные из—за их недоступности для хищников и вида на мир внизу, часто требуют, чтобы биологи включали в свой стандартный набор техническое альпинистское снаряжение. Поскольку они посвящены соколиной охоте, они породили множество терминов, которые слетают с языка как заклинание: «тирсель», «эйас», «околдовывать», «креанс», «сутулиться», «острый», «изможденный», «прохожий», «бейт». А их лица в резких масках, с изящными зарешеченными боками и крыльями в форме бумерангов также радуют глаз.

Что касается «сапсана», который сейчас на высоте бедер парит над тундрой прямо перед нами, то я не смог бы сфотографировать более потрясающий фон. Август принес с собой первые признаки осени: листья берез пожелтели, а на их стеблях созрела черника. Впереди нависающие ледники отмечают конечные ответвления реки; позади фьорд усеян айсбергами. Над красно-золотой долиной возвышается один из самых величественных гранитных утесов в мире, отбрасывающий тень, которая затемняет море. Для элитных скалолазов этот пик — желанное место. Для сокола это прекрасное место, которое можно назвать домом.Загипнотизированные, мы наблюдаем за охотой птиц: в один момент они невесомы, как перышко на ветру, а в следующий — бросаются на землю в погоне. В течение нескольких минут она продолжает этот танец парения и падения, зависания и наклонов, придавая воздуху форму, как мастер-резчик дереву. Затем, предположительно с едой, зажатой в когтях, она резко поворачивается к своему родному утесу и исчезает.

Автор и двое ее сыновей ищут гнездо сокола-сапсана в Монастырской долине, Гренландия. Фото Патрика Фаррелла (Patrick Farrell)

После нашего осмотра, в окружении биения жизни, характерного для позднего арктического лета, легко представить себе величие этой долины в вечности и не обращать внимания на признаки перемен, как видимых, так и нет. Как биолог, я прекрасно понимаю, что мы живем в эпоху вымирания, но здесь и сейчас я не смог бы вызвать в себе ощущение отсутствия, даже если бы попытался. На самом деле, мне трудно испытывать что-либо, кроме благоговения. Как и исследователи, с которыми я скоро познакомлюсь, — фанатики культа соколов в биноклях, которые преследуют своих подопечных на дальних концах земного шара, — я невольно стала поклонницей сапсанов.Возможно, более космополитичные, чем любой другой вид диких птиц, сапсаны обитают на всех континентах, за исключением Антарктиды, в местах обитания, варьирующихся от полярных пустынь до субтропических тропических лесов. Они разнообразны в том, что едят — от певчих птиц до морских пернатых, от падали до цыплят — и в том, где они гнездятся — на скалах, на деревьях, на земле или на зданиях. Некоторые особи едва передвигаются на протяжении всей своей жизни, в то время как другие, такие как гренландская разновидность, воплощают корни своего научного названия — Falco peregrinus, что означает “блуждающий».сокол”, совершающий миграции на расстояние свыше 25 000 километров в год.

Сегодня сапсаны — привычное зрелище во многих городах Северной Америки, что принесло им репутацию городских обитателей, питающихся голубями и устраивающихся на насестах в небоскребах. Некоторые люди считают их надоедливыми птицами с их хриплыми криками и свирепыми охотничьими повадками, оставляющими полосы белого гуано на городских зданиях и груды окровавленных перьев в курятниках на задних дворах. Однако не так давно мы всерьез опасались, что больше никогда их не увидим.

На протяжении своей долгой истории сапсанов преследовали и почитали с одинаковым энтузиазмом. Летопись окаменелостей датирует этот вид до середины плейстоцена, в то время как упоминания о сапсанах в человеческой культуре датируются по меньшей мере несколькими тысячами лет назад. Прежде чем занять свое видное место в современной соколиной охоте, они были мумифицированы и помещены в египетские гробницы, а в Древнем Китае их преподносили в качестве подарков королевским особам. Они фигурируют в искусстве и легендах многих местных культур и иногда изображались как крылатые посланцы между землей и небом. Они также прочно обосновались в нашем литературном каноне, от греческой мифологии до Шекспира и современных бестселлеров. Сапсан украшает обложку классической книги 1950-х годов «На моей стороне гор», которую я читала вслух своим детям во время нашего путешествия в Гренландию.

К началу 1970-х годов ДДТ и другие хлорорганические пестициды уничтожили сапсанов на большей части их ареала обитания. Фото Кнуда Фалька

Однако популярность дикорастущего вида не гарантирует его долговечности — урок, который люди усваивали много раз, но, похоже, до сих пор не могут усвоить в полной мере. Как и другие воздушные хищники, сапсаны считались вредителями на большей части западного мира в 19-м и 20-м веках, и их регулярно ловили с неба охотники на птиц, любители голубей и егеря. Во время Второй мировой войны соколы встретили неожиданного врага в лице Королевского военно-морского флота Великобритании, который уничтожал их по всей Европе, чтобы защитить почтовых голубей, доставляющих сообщения между военнослужащими. Однако самым большим оскорблением стало то, что промышленное земледелие распространилось по всему миру, внедрив ДДТ, дильдрин и другие хлорорганические пестициды.Поскольку такие птицы, как сапсаны, занимают высокое положение в пищевой цепи, загрязняющие вещества накапливаются в их организме и вызывают серьезное истончение яичной скорлупы, а также другие последствия для здоровья. Когда сапсаны высиживали яйца, они тут же разбивали их, что фактически останавливало их размножение и превращало этот вид в неудачливый плакат, подчеркивающий опасность ДДТ для живых существ. Влиятельная книга Рэйчел Карсон «Тихая весна» раскрыла суть экологического кризиса, к которому привели послевоенные ученые: пытаясь улучшить сельское хозяйство за счет производства пестицидов, они непреднамеренно отравили мир.К началу 1970-х годов люди уничтожили популяции сапсанов на большей части их ареала обитания. В Северной Америке они были истреблены к востоку от Скалистых гор и к югу от бореальных лесов; по всей Северной Европе осталось лишь несколько особей. Будущее видов, находящихся под угрозой исчезновения, выглядело мрачным.

На фоне отчаянного развода руками, сопровождавшегося сожалением о том, что они сделали слишком мало и слишком поздно, биологи заметили проблеск надежды на северном горизонте. Несмотря на отсутствие гнездящихся сапсанов, на северо-востоке Соединенных Штатов все еще регулярно наблюдались птицы во время осенней миграции; где-то, каким-то образом, эти соколы, казалось, держались. Прозвучал призыв к объединению: выяснить, откуда появились мигрирующие сапсаны и не угрожает ли им опасность.

У исследователей было твердое предположение и небольшое количество исторических отчетов, которые помогали им в поисках. В предыдущие десятилетия гренландцы задокументировали появление сапсанов, а иногда их отлавливали предприимчивые иностранные сокольничие, которые добирались до Гренландии на паруснике, грузовом судне или военном самолете. Несмотря на то, что многие политики считают Гренландию суровой и далекой страной, теперь остров стал вероятным источником появления этих крылатых призраков.

Как и сами сапсаны, Гренландия полна противоречий. Самый большой остров в мире (за исключением тех, которые считаются континентами) не кажется большинству людей ни зеленым, ни особенно похожим на сушу, по крайней мере, на расстоянии. Согласно исландским сагам, Эрик Рыжий — изгнанный викинг норвежского происхождения — использовал это прозвище в качестве пропагандистского средства 10—го века, чтобы заманить других присоединиться к нему в месте, по большей части покрытом льдом. Очевидно, это сработало. Норвежские поселенцы из Исландии прибыли сюда с лошадьми, овцами и свиньями. Они прожили здесь около 500 лет, поселившись на южных окраинах Гренландского ледникового щита, который в настоящее время покрывает почти 80 процентов территории страны и 1,2 процента земной поверхности планеты, что примерно в три раза больше площади Техаса.Известная также как Калааллит Нунаат, или “Земля людей”, Гренландия также является домом для коренных жителей на протяжении более 4000 лет, с многочисленными волнами миграции из арктической части Северной Америки, за которыми следовали периоды очевидного и во многом необъяснимого отсутствия людей. Предки современных гренландских инуитов, или калааллитов, которые сегодня составляют большую часть населения страны, вероятно, прибыли сюда примерно в то же время, что и норвежцы, и задолго до того, как Дания объявила Гренландию колониальной территорией в середине 18 века. Топографические и морские карты отражают эту сложную историю человечества, с норвежскими, датскими, английскими и эскимосскими географическими названиями, расположенными на 44 000 километрах береговой линии, прорезанной фьордами.

Сокол-сапсан пролетает над узкой полосой незамерзающего побережья Гренландии. Фото Кнуда Фалька

Сегодня Гренландия действует в основном автономно, в рамках гренландского самоуправления, но сохраняет прочные связи с Данией, в том числе благодаря ее удивительно богатой, хотя и в значительной степени колониальной истории исследований птиц. Многие первые датские миссионеры, побывавшие в Гренландии, были заядлыми птицеловами и оставили подробные записи об орнитофауне, дополнявшие записи руководителей экспедиций, государственных служащих и врачей. Самая ранняя программа кольцевания арктических птиц зародилась в Гренландии в 1926 году, а позже была расширена за счет привлечения местных участников с помощью необычной системы оплаты за каждую птицу. Например, в 1954 году поимка и окольцевание сапсана — кииналлерака на гренландском языке калааллисут и вандрефалька на датском — оценивалось в 4,8 датских кроны, что в то время равнялось 0,67 долл. США.

Первое официальное изучение сапсанов в Гренландии началось в 1954 году. 1972 год — в Кангерлуссуаке (бывшем Сенд-стремфьорде), фьорде на западном побережье, где ледяной покров отступает от побережья, оставляя множество мест для гнездования. Американцы Уильям Мэттокс и Уильям Бернхэм, оба известные как Билл, прибыли сюда, чтобы обнаружить стабильную популяцию сапсанов и источник таинственных осенних мигрантов. Несмотря на то, что сапсаны, размножающиеся в Гренландии, подвергались воздействию пестицидов во время миграции и зимовки в более низких широтах, у них были длительные периоды “детоксикации”, что, возможно, объясняет, почему их воздействие оставалось ниже порогового уровня, который вызывал повсеместную репродуктивную недостаточность в других местах.Эта глава в истории орнитологии открыла новые перспективы для сапсанов, позволив предположить, что их численность в северном полушарии, возможно, не так велика, как предполагалось ранее. Это также привело к одним из самых продолжительных исследований этого вида в пределах его ареала, которые позволили получить новую информацию о гнездовом поведении птиц, их рационе питания и впечатляющих миграциях. В совокупности оба Билла, которые были красноречивы и, по-видимому, не боялись прослыть болтливыми, написали тома о своих выводах.

В течение следующих нескольких десятилетий в Западной Гренландии были опубликованы десятки дипломных и исследовательских работ, которые сформировали наше представление о соколах-сапсанах в Арктике и других местах. Например, птицы, гнездящиеся в северной Гренландии, совершают самые продолжительные миграции в ареале этого вида, причем некоторые особи каждый год путешествуют в Южную Америку и обратно. Преодолевая до 900 километров в день, они являются не только впечатляющими спортсменами на выносливость, но и дикими индивидуалистами в своих привычках, их маршруты по всему миру изогнуты дугой, как спагетти. Хотя сапсаны часто специализируются на добыче певчих птиц, в Гренландии они подстраивают свой рацион питания под то, что есть на столе, — с готовностью заменяют снежных овсянок морскими птицами, красноперок — молодыми зайцами. Там, где они забираются дальше на север, в Гренландии, они присоединяются к кречетам, чтобы полакомиться маленькими коренастыми гагарками — маленькими родственниками тупиков, численность которых исчисляется десятками миллионов и которые, казалось бы, являются неисчерпаемым источником пищи для голодных арктических соколов.

В Гренландии, по мере продвижения соколов-сапсанов дальше на север, они, возможно, вытесняют популяции кречетов-долгожителей, изображенных здесь. Фото Джека Стивенса/Alamy

Хотя исследования в Гренландии явно не спасли сапсанов от того, что когда-то казалось неизбежной участью, они помогли объяснить, почему у них все еще есть шанс выжить: сапсаны будут зарабатывать на жизнь любым способом и в любом месте, где смогут. Их способность к адаптации оказалась их сверхдержавой. Такая гибкость впечатлила даже тех, кто считал, что лучше всех знает сапсанов, и, в свою очередь, подтолкнула многих полевых биологов к их собственным увлечениям: к Гренландии, к соколам, к спуску по скалам и преодолению летних снежных бурь. Изучение сапсанов в Гренландии требует нетрадиционных навыков — вылавливать комаров из овсяной каши, уворачиваться от айсбергов на маленькой лодке, защищаться от ударов когтей и карабкаться по скалам в качестве “необходимого средства передвижения”, что привлекает как любителей адреналина, так и заядлых натуралистов.

С тех пор, как в Во время первого исследования Биллса в Кангерлуссуаке их приверженность сохранению вида также выходила далеко за рамки коротких полевых сезонов. Мэттокс много лет выступал за восстановление популяции сапсанов как в частной, так и в политической сферах. А когда Бернхэм не охотился на сапсанов в Гренландии, он руководил разведением в неволе в Колорадо в рамках североамериканской программы реинтродукции. Фонд сапсанов, основанный Томом Кейдом и позже возглавляемый Бернхемом, выпустил первых сапсанов, выращенных в неволе, в дикую природу в Колорадо и на Восточном побережье в середине 1970-х годов. В течение следующих трех десятилетий около 7000 птиц были реинтродуцированы в Северную Америку, что значительно увеличило численность местных популяций. Многие из птиц, использовавшихся для разведения в неволе, были подарены сокольничими, а некоторые, вероятно, произошли из Гренландии.

Я надеялся лично увидеть полевые исследования гренландских соколов-сапсанов, но у Датского пролива были другие планы на мою семью. Мы уже несколько недель готовились покинуть Исландию, читая ежедневные ледовые карты и прогнозы, которые неоднократно и недвусмысленно заявляли: «не сегодня». Правила плавания в высоких широтах и полевых работ в Арктике схожи: здесь правит погода, и расписание составляется с возможностью изменения. Для нас добраться до Гренландии до конца сезона означало отправиться из Исландии на север, а не на юг, и приземлиться в Скорсбисунне, более чем в 1500 километрах от нашего первоначального пункта назначения.К тому времени, когда мы добираемся до южной Гренландии, я уже опаздываю на встречу с Кнудом Фальком и Сереном Меллером, командой датских биологов, которые начали охоту на гренландских сапсанов примерно через десять лет после появления законопроектов. Их приверженность соколам и экологическим урокам, которые они могут нам преподать, насчитывает 40 лет; исследовательская программа, начатая ими в 1981 году, продолжается и по сей день.“Мы много раз пытались уволиться, но у нас ничего не получалось”, — шутит Меллер, когда я позже связался с ним по видеосвязи.Хотя, по словам Фалька, они “опоздали на вечеринку” — это означало, что опасность ДДТ была уже хорошо известна, — вклад этой пары оказался своевременным и продолжительным. Собирая испорченные яйца и измеряя толщину яичной скорлупы с течением времени, они установили эффективный и поддающийся проверке показатель содержания ДДТ и его метаболитов в гренландских сапсанах. Позже они сотрудничали в исследованиях других новых химических загрязнителей, таких как антипирены и пер- и полифторалкильные вещества (более известные как ПФАС), некоторые из которых переносились на значительные расстояния — по воздуху, воде или даже самими птицами — чтобы попасть в гнездящиеся в Гренландии сапсаны.

Ученые, изучающие сапсанов в Гренландии, должны чувствовать себя комфортно, карабкаясь по скалистым стенам в качестве “необходимого средства передвижения”. Фото Кнуда Фалька

Как объясняет Фальк, “Мы изучаем [сапсана] не только потому, что это фантастический вид и главный хищник с экологической точки зрения, но и потому, что это помогает нам защищать окружающую среду для наших детей. Такого рода наследие имеет важное значение”.

В конечном счете, восстановление популяции сапсанов стало одной из самых позитивных природоохранных историй в новейшей истории: мы осознали проблему и что-то предприняли для ее решения. К началу 1970-х годов ДДТ был запрещен для использования в сельском хозяйстве на большей части территории Северной Америки и Европы, что позволило сапсанам и другим видам восстановиться благодаря выращиванию в неволе. В 1999 году сапсаны были исключены из списка видов, находящихся под угрозой исчезновения в США.

Совсем недавно данные Фалька и Меллера внесли БДЭ-209 — канцерогенный антипирен — в список Стокгольмской конвенции о стойких органических загрязнителях, что вновь сделало гренландских соколов ключевыми стражами окружающей среды. воздействие химических соединений на наши экосистемы. А в Швеции, где сейчас живет Фальк, сапсан стал настолько узнаваемым символом бережного отношения к окружающей среде, что его используют как символ Шведского общества охраны природы и как этикетку на продуктах питания, которые были получены из экологически чистых источников.

И все же только потому, что этот вид выжил. одна перчатка еще не означает, что ее будущее в безопасности.

После первого морозного утра, когда мы заметили нашего первого гренландского сапсана, моя семья провела неделю, стоя на якоре во фьорде Тасермиут. По словам начальника порта из близлежащего городка Нанорталик, это одно из красивейших мест на Земле. Здесь также много сапсанов. В трех из четырех долин, которые мы исследуем пешком, мы находим птиц, которые охотятся на территории. После того как птенцы оперяются, семьи сапсанов остаются вблизи птичьих гнезд на несколько недель, отгоняя предполагаемых угроз, таких как вороны, орлы и люди. Хотя мы находимся недостаточно близко, чтобы засечь их характерный пикирующий удар — или, в свою очередь, потребовать шлемы, — мои сыновья быстро учатся распознавать призывы сапсанов к обороне и направлять бинокли на скалы в надежде что-нибудь увидеть. Мы записываем каждое замеченное гнездо, чтобы добавить его в базу данных Фалька и Меллера.

Автор и ее семья провели год на борту алюминиевого парусника Turnstone, плавающего в высоких широтах, который был запечатлен во фьорде Тасермиут, Гренландия. Фото Кэролайн ВанМои дети, Хемерт, не первые и, во всяком случае, не самые преданные своему делу орнитологи, которые помогают собирать данные о местных сапсанах. Когда я разговаривал с Куртом, сыном Бернхэма, по телефону в конце августа, он вспомнил, что его детство было связано с «соколами». Он описывает свою фотографию, на которой он запечатлен в детской кроватке в возрасте 10 дней, рядом с птенцом сапсана с пушистой головкой; пока мать Курта рожала, этот суррогатный брат с острым клювом вылуплялся из яйца. Когда Курт учился в начальной школе, одной из его обязанностей было помогать выводить потомство сапсанов, которое впоследствии использовалось для разведения в неволе. “Как только птенцы сокола подросли настолько, что могли ходить, я стал перевозить их в кузове своего грузовика ”Тонка», — объясняет он.

16-летний Курт, так же хорошо разбирающийся в сапсанах, как и большинство современных подростков в TikTok, был энергичным и высококвалифицированным помощником в полевых условиях. Следуя по стопам своего отца, он начал свою карьеру в Гренландии в 1991 году. Вскоре после этого Бернхэмы перенесли свой основной исследовательский район на северо-запад Гренландии, расположившись на месте, известном сегодня как космическая база Питуффик (бывшая авиабаза Туле). Команда отца и сына работала вместе до безвременной кончины Билла в 2006 году от рака мозга, после чего Курт принял на себя — и расширил — многолетнее семейное наследие. (Другой Билл, Билл Мэттокс, продолжал исследования сапсанов в Кангерлуссуаке до 1997 года и охотился на соколов в других местах вплоть до своей смерти в 2020 году.)

Совсем недавно Бернхэмы пригласили еще одну группу ученых на полевые исследования в Гренландии. В 2019 году Курт и его жена Дженнифер, географ, которая также проводит исследования в Гренландии, привезли своих восьми- и 10-летних сыновей — того же возраста, что и мой сейчас, — в Питуффик. Если считать деда Курта, который много лет назад сопровождал Билла в качестве помощника в полевых условиях, то в этом сезоне четвертое поколение Бернхэмов отправилось за соколами в Гренландию.

Точно так же, как забота о биологическом виде — это работа между поколениями, так и исправление экологических ошибок может занять много поколений. Сегодня мы называем ДДТ и родственные ему соединения “устаревшими загрязнителями” из-за их долговечности; спустя пять десятилетий после того, как они были в значительной степени запрещены к использованию в Северном полушарии, они сохраняются во многих экосистемах. Хотя толщина яичной скорлупы у гренландских сапсанов неуклонно растет, Фальк и Меллер прогнозируют, что она не вернется к “нормальному” уровню до применения ДДТ до 2034 года.

Несмотря на то, что ДДТ в основном запрещен в Северном полушарии, ученые были задокументированы другие случаи загрязнения окружающей среды гнездящимися соколами. Фото Кнуда Фалька

Между тем, популяция сапсанов в Северной Америке впервые с 1970-х годов имеет тенденцию к сокращению. Ученые не уверены в виновнике, но снижение может быть вызвано птичьим гриппом, сокращением численности видов-жертв или загрязнением неоникотиноидными пестицидами или антипиренами. На горизонте Арктики также маячат загрязнители окружающей среды, в том числе ртуть, антипирены и ПФАС, некоторые из которых Фальк, Меллер и Бернхэм зафиксировали у гнездящихся соколов. Например, концентрация ртути в гренландских сапсанах не уступает показателям, измеренным в других местах их ареала. И, как и в других частях Арктики, изменение климата — это неоспоримый “шерстистый мамонт”, который сейчас находится в центре внимания Гренландии.

Расхожая фраза «на переднем крае борьбы с изменением климата» имеет странный милитаристский подтекст, который кажется неуместным в Арктике. та версия Гренландии, которую я испытываю на себе. Тем не менее, здесь чувствуется срочность, поразительная напряженность каждого дня. Вдалеке, словно артиллерия, трещат ледники, а на спутниковых снимках проплывают айсберги размером с небольшие города; трудно не заметить тающий лед, когда он появляется из тумана и возвышается на три этажа над нашей яхтой. На суше изменения также очевидны, хотя и не столь заметны по форме: от появления кустарников в тундре до непредсказуемого характера осадков и быстро растущего спроса на туризм — “новая Арктика” быстро развивается.

Для гренландских сапсанов последствия потепления явно ощутимы. смешанный. Все исследователи, с которыми я беседовал, подчеркивали, что экстремальные погодные явления, включая проливные дожди и резкие перепады температур, могут быть фатальными для гнездящихся птиц. Курт Бернхэм описывает душераздирающие кадры, на которых самка сапсана высиживает своего птенца во время ливня: “Она делала все возможное, чтобы птенец не высох, но в конце концов он погиб. Ей пришлось выбросить его из гнезда”.

Более теплое лето также привело к появлению новых обитателей, таких как комары, которые поселились в районе Питуффика в течение последних двух десятилетий. Помимо того, что комары причиняют вред, они могут быть переносчиками таких заболеваний, как птичья малярия, которая, хотя еще и не обнаружена в Гренландии, поразила соколов в других местах их обитания и привела к гибели других видов птиц на отдаленных островах. Даже сами насекомые могут быть смертельно опасными. Например, на севере Канады птенцы сапсана погибли от нашествия полчищ кусачих мошек, обилие которых было связано с погодными явлениями, вызванными потеплением.

Несмотря на такие трудности, сапсаны вновь продемонстрировали замечательную способность к адаптации. За последние три десятилетия в Питуффике гнездилось все больше сапсанов, причем птицы забирались на сотни километров севернее ранее описанных пределов своего ареала и, возможно, даже вытесняли кречетов, которые там давно обитают. Эта тенденция, вероятно, сохранится, и в конечном итоге гренландские сапсаны станут одними из самых полярных среди своих видов. Поскольку в мире птиц они умеют менять форму, такая гибкость служит хорошим предзнаменованием для их будущего. Хотя потепление в Арктике может стать испытанием на прочность, “сапсаны … это один из универсальных видов, который, скорее всего, выживет”, — прогнозирует Трэвис Бумс, биолог-хищник, изучавший соколов по всему ареалу их обитания в Арктике.

Популяция сапсанов в Северной Америке впервые с 1970-х годов имеет тенденцию к сокращению. Фото Кнуда Фалька

Тем временем, когда на горизонте маячил выход на пенсию, Фальк и Меллер сотрудничали с Институтом природных ресурсов Гренландии Пиннгортиталериффик, чтобы обеспечить финансирование исследовательской работы для продолжения мониторинга того, как гренландские сапсаны реагируют на экологические угрозы. Как отмечает Фальк, передача проекта гренландской организации не только имеет смысл с точки зрения логистики, но и помогает обеспечить его долговечность. Несмотря на долгую историю сосуществования с соколами, инуиты и их знания в значительной степени игнорируются в опубликованных обзорах птиц и отчетах. Большинство орнитологических исследований в Гренландии проводилось иностранцами, что привело к разрозненным научным данным и ограниченному участию местных жителей. Ситуация постепенно меняется, о чем свидетельствуют недавние исследования, в которых используются знания коренных народов для документирования изменений в популяциях рыб и диких животных, а также представительство Гренландии в циркумполярных рабочих группах. В эту эпоху вымирания нам нужны все силы.

Продолжая путь вдоль западного побережья Гренландии после недели охоты на соколов во фьорде Тасермиут, мой восьмилетний сын находит перо сапсана в тундре под испачканным гуано утесом. Подняв глаза, я высматриваю соколов. На этот раз я не слышу крии-крии-крии сверху, не вижу парящих крыльев или каких-то движений. Птицы, по-видимому, улетели, оставив после себя только серые облака и тишину.

В «грациозном полете сапсана» написана история, которую стоит вспомнить: возможность искупления, обещание того, что редчайшее из редких может снова стать благословенно распространенным явлением — если мы будем достаточно внимательны и будем действовать быстро. На всем своем обширном пространстве птицы падают с неба, как восклицательные знаки, возвещая, что мы все еще здесь.Когда популяция сапсанов во всем мире все еще находилась на грани вымирания, Билл Мэттокс писал: “Я надеюсь, что наши речные обрывы и ручьи снова будут использоваться сапсанами». Я бы хотел, чтобы мои сыновья испытали то, что я считаю одним из величайших удовольствий природы —наблюдаю за дикими соколами, несущимися по воздуху рядом со своими гнездовьями”.

Восьмилетний сын автора исследует дикую природу в Скорсбисунде, Гренландия. Фото Кэролайн Ван Хемерт.

Надежды Мэттокса оправдались, отчасти благодаря самоотверженности таких биологов, как он; теперь нам решать, что будет дальше.

Каждое поколение оставляет наследие, перышко на песке.. На хрупких плечах моих сыновей — и всех нас — лежит будущее гнездящихся в Арктике соколов и десятков других видов, которые называют этот регион своим домом. Какие истории с места событий расскажут наши внуки? Кто станет их героями, вооруженными грузовиками Tonka и альпинистским снаряжением?

Результат зависит не только от новой когорты биологов. Потребуется глобальный сдвиг, чтобы остановить выбросы углерода, которые нагревают нашу планету быстрее, чем мы можем это зафиксировать. Потребуется много жизней, чтобы исправить наши экологические ошибки. Но прогресс постепенен, а мотивация индивидуальна — возможно, нам следует измерять этот сдвиг не только в тоннах невидимого углекислого газа или сантиметрах повышения уровня моря, но и в терминах, которые говорят от чистого сердца: одно гнездышко, одна любовь, один поклонник сокола за раз.

Другие новости:

---